Воздуха! воздуха!
Самую малость бы!
Самую-самую…

Аро?
Рената?
Больше не было имён - они забылись за ненадобностью, стёрлись из дневника памяти, оставив после себя только девственную чистоту незамаранных Он и Она. Tabula rasa. Изначальный незамутнённый свет, по сравнению с которым райские кущи первородного Эдема - ухоженный садик на заднем дворе коттеджа, куда летом приезжает на выходные Бог.

Богово-богу,
а женское – женщине
сказано,
воздано.
Ты покоренная.
Ты непокорная…
Воздуха!
Воздуха!

Он двигался плавно, но ритмично, и томное наслаждение растекалось сладкой, вытягивающей все жилы волной. Его лицо было совсем близко, длинные волосы мягкими ручными змейками струились вниз и надёжно переплетались в чувственном порыве экстаза с её тёмными локонами. Она запустила пальцы в логово этих змей, провела ногтями по коже головы, затем - по плечам, спине... Глубокие царапины быстро затягивались, но глухие утробные стоны, вырвавшиеся из его пересохшего горла, были самым прекрасным звуком, какой только рождался за всю историю от сотворения мира. И она вторила ему, в неистовом трепете подаваясь вперёд, принимая в себя, жадно выпивая его до дна...

Врут очевидцы,
сонно глядят океаны остывшие.
Охай, бесстрашная!
Падай, наивная!
Смейся, бесстыжая!
Пусь эти сумерки
станут проклятием
или ошибкою…
Бейся в руках моих
каждым изгибом
и каждою жилкою!
Радостно всхлипывай,
плачь и выскальзывай,
вздрагивай,
жалуйся!..

Казалось, он был в ней всегда. Всем телом врастал в неё, распускался порочными кровавыми цветами её стонов и всхлипов. До дрожи, до приторно-острой истомы, до абсолютного взаимопроникновения на всех уровнях. И лишь ненасытная страсть в расширенных зрачках, на дне которых поднимался и бурлил чёрный огонь.

Вот и глаза твои.
Жалкие,
долгие
и сумасшедшие!..
Чертовы горы уставились в небо
темными бивнями.
Только люби меня!
Слышишь,
люби меня!
Знаешь,
люби меня!
Чтоб навсегда!
Чтоб отсюда – до гибели…
Вот оно…
Вот оно…

Шепчет в самое ухо: Люблю тебя...
В голове разрывается сверхновая.. сладко сводит в низу живота.. Она, до предела выпитая, до краёв наполненная, запрокидывает голову, прогибаясь всем телом, подставляя под его поцелуи упругие груди, полностью раскрываясь в его объятьях, распахнутая и распятая в расширенных харибдах зрачков.

Он расслабился и, бережно положив её на подушки, опустился рядом, лениво водя кончиками пальцев по животу, по еще не остывшей груди, скользил, лаская бархатную кожу, вдоль боков, на мгновение сплетаясь с её пальцами и поднося их к тонким губам для лёгкого поцелуя.
Она легла на бок, лицом к своему любовнику, чуть подтянула к себе колени и зарылась носом в его волосы.
За окном разгорался новый день.

Люди говорят, любимая женщина не та, с которой хочется спать а та, с которой хочется просыпаться.
Вот только вампирам не суждено проснуться от кошмара бессмертной жизни, когда нет понятий "вчера" и "завтра", есть одно бесконечное сегодня, растянутое на дыбе вечности. Дни не разделены сном, этот барьер прекратил своё иллюзорное существование, а вместе с ним утратили смысл такие невинные высказывания, как это.
Простым смертным сложно представить себе время или его бескоенечность.  Им надо показать фокус с лентой Мёбиуса. Или.. вообразите только огромный белый циферблат башенных часов, лишённый стрелок. Вот уж где истинное лицо вечности.
Но сейчас, в этот самый момент, не было ни сил, ни желания думать о чем-то другом, кроме ласковых прикосновений Аро, его мягкой и даже какой-то домашней улыбки, его сияющих чёрными солнцами глаз. Здесь и сейчас, в этот самый момент.
Carpe diem. Это лучшее, что мы можем делать. Просто ловить мгновение.
Рената блаженно прикрыла глаза. Еще никогда ей не было так хорошо и уютно, еще никогда так приятно не покалывало кончики пальцев ног, не согревало изнутри. Рука Аро легла ей на затылок, будто намереваясь прочесть все-все сокровенные мысли, которые когда-либо забирались в её голову.
Утро, - прошептал он. И рассмеялся. Светло и легко, как не смеялся уже очень-очень давно. Кажется, в последний раз - когда еще была жива Дидим.
Он едва наклонился и запечатлел на её губах невесомый поцелуй. А затем снова произнёс, будто шептал заговор, заклиная демонов своей бесконечной ночи:
- Утро.
В высокое мозаичное окно пробивались первые лучи солнца. Они били ей в спину и, в подтверждение слов Аро, искрились и переливались на его коже, будто в прозрачной озёрной воде.
Искусно выточенная из белого гранита статуя, совершенство формы и содержания...
Она прижалась к нему, такому родному, такому её... Пройдет час, два, десять - он выйдет из этой комнаты, завернётся в богатую, расшитую золотом мантию и вновь станет ее Господином, главой древнейшего клана, Великим Аро Вольтури. Но здесь и сейчас, за этими широкими створчатыми дверями, под этим балдахином и на этой кровати, он принадлежал только ей.
- Как ты думаешь, - тихо спросила она, устроившись поудобнее на его руке, - сколько у нас еще есть времени?
Она положила ладонь на его широкую каменную грудь, слегка заросшую колечками тёмных волос, провела ноготками сверху вниз, к солнечному сплетению.
Задумчиво наматывая темный волосок на палец, продолжила:
- Ты только не уходи сейчас... Побудь со мной еще.
Как невинно звучали её слова для утра. И как умоляюще, предчувствуя неладное, для вечности...

- И неужели ты думаешь, что я упущу хотя бы мгновение?
Очень сложно что-то не договорить, о чем-то умолчать, подумать и не сказать, когда Великий нежно гладит твои волосы. Хотя бы потому, что от его рук не скроется ни одна мысль, которая когда-либо посещала сознание. И если слепые читают книгу, ощупывая каждый рельеф и медленно выплетая их них слова, для Аро не существовало пределов - он постигал всё целиком.
Но Ренате нечего было скрывать от Аро. И не потому, что того требовал жёсткий иерархический регламент клана.
- Пожалуй, у нас есть еще пара часов, - шепчут мягкие губы, едва касаясь мочки уха.
С ним можно было даже ничего не говорить - его руки безошибочно ловили кончиками пальцев каждое необронённое слово, мысль просачивалась сквозь тонкую белёсую кожу, не растрачиваясь на звуки.
Ты даже не представляешь, что такое пара часов с тобой после вечности без тебя.. Это самый драгоценный подарок, который только смогло предложить мне бессмертие. Если бы ты только знал, как это важно - видеть тебя, слышать тебя, быть с тобой...
Разве время для нас не такое же относительное понятие, как жизнь? Вечность стягивается до мига, миг разверзается пропастью вечности... И всё это наше.
Просто побудь со мной. Здесь и сейчас.
Она провела пальцами по шее Аро, скользнула рукой в тёмные мягкие волосы. Ей надо было только немного подтянуться, чтобы вновь встретиться с ним губами.
Утренние поцелуи так очаровательно нежны... Почти так же, как твои прикосновения..

Резкий, неприятный звук настырного телефона надорвал тонкий флёр утренней расслабленности. Он напоминал, крайне настойчиво напоминал о внешней стороне их маленького уютного мирка, о том, что за стенами этой великолепно убранной комнаты повседневные проблемы, дрязги, рутина будней. Где-то скучает в своей комнате Сульпиция - его законная мегера, где-то стоят в углу голыми коленками на горохе провинившиеся близнецы, где-то далеко-далеко Кайус воодушевлённо травит кочевника... где-то, где-то.. там, за оборотным горизонтом реальности, на дне чьих-то чёрных с поволокой глаз.. Аро никогда о них не забывает. Ни об одном из них.
- Может быть, это Кай, - Аро нехотя потянулся к куче одежды в углу, где бился в нетерпеливых конвульсиях его мобильный.
- Передавай привет, - пробормотала Рената, сладко потягиваясь на подушках.
Она сделала вид, что ей совершенно не интересно, о чем будут говорить Великие, но сама улеглдась так, чтобы лучше слышать беседу и лучше видеть лицо Аро.
Однако голос, раздавшийся в динамике, принадлежал вовсе не Каю. Это была их секретарь Дженна, и, кажется, ей удалось с первой попытки вывести из себя Великого. Впрочем, он и так был не слишком доволен её ранним звонком.
В конце концов, у неё сегодня выходной. Что ей понадобилось?
- Мне всегда удобно, если информация того стоит. Ну, что там у тебя? - чуть спокойней добавил Аро и бросил извиняющийся взгляд на Ренату. В ответ девушка подалась вперёд и поцеловала его в спину, между лопаток.
Всё в порядке, я никуда не тороплюсь...
- А разве я не приказал сделать так, чтобы он уже ничем не обладал? - между тем гаркнул Аро, да так, что Рената от неожиданности отпрянула от него на всякий случай. Но, как это часто бывало с Древнейшим, он тут же добавил, уже спокойней:
- Какого рода пирокинезом?
Дженна нашла для Великого новую игрушку в его коллекцию уникумов? Как интересно... Неужели в ней теплятся задатки дара Элезара? А я всё думала, для чего её держат..
Однако далее речь пошла о каком-то Демиане, и Рената окончательно запуталась.
- Хорошо. Позвони этому мистеру Демиану и скажи, что я готов принять его помощь. Их никто не будет преследовать, - наконец выдохнул Аро и добавил: - Я предупрежу Кая и Деметрия. Доброго дня, Дженна.
Когда Великий закончил разговор, Рената уже было вновь потянулась к нему, но тот и не думал обратить на это внимание. Он вновь приложил к уху мобильный, пытаясь, очевидно, дозвониться до Кая.  Однако Рената и не подумала сдаваться. Она слегка провела подушечками пальцев по спине своего любовника, а затем улеглась таким образом, чтобы беспрепятственно положить голову ему на колено.

Разговор с братом, кажется, окончательно вывел Аро из себя. Когда он был, наконец, окончен, телефон тут же полетел в стену, чтобы бумерангом вернуться в стальную ладонь Аро и рассыпаться в ней пылью. По недовольному бурчанию Рената смекнула, что так прекрасно начавшееся утро медленно стягивалось и глохло, задыхаясь под грузом новых проблем. Все эти телефонные звонки только мешали, подрывая своей мелочной неотложностью всю хрупкость их вот-вот народившегося дня.
- Как будто не было другого времени изображать телячьи нежности, - бормотал Великий, механически перебирая волосы Ренаты, но потом всё-таки вспомнил, что на коленях его лежит женщина, а не какая-нибудь меховушка. - Прости. Опять проблемы "вселенского масштаба". Скоро я не выдержку и проведу в замке глобальную чистку, и некоторых личностей пожалуй придется выгнать на улицу. Особенно одного типа, который почему-то называется моим братом.
Последние слова он будто скрепил непреложной печатью, запечатлев на губах Ренаты поцелуй.
- А может лучше выгнать всех сразу? И останемся только мы. Как тебе такая идея?
Он улыбался, и в глазах его плясали странные для его возраста бесенята. Казалось, одно её слово - и он действительно выгонит всех, начиная Дженной и заканчивая Каем. Рената представила, как понуро бредут Кай с Маркусом, перекинув через плечо узелки со скарбом, как яростно проклинает всё и вся Афенодора, как куксится, не умея заплакать, Сульпиция.
Сульпиция...
Одно только мимолётное воспоминание о жене Аро - и довольная мечтательная улыбка Ренаты поблекла, глаза устало закрылись, и она, чтобы не отвечать шуткой на провокационный вопрос любимого, отвернула голову в сторону.
Как бы она хотела, чтобы ничто и никогда не отрывало их друг от друга, не заставляло прятаться по углам, а при третьих лицах делать вид, будто их ничто не связывает.. Она бы дорого отдала за возможность целовать эти тонкие, бескровные губы в любое мгновение её бессмертной жизни, тогда, когда ей заблагорассудится, а не тогда, когда никто из остальных Вольтури не смог бы этого увидеть. Она готова была и дальше незримой тенью скользить за ним - о, только за ним одним! - если бы точно знала, что её руки отныне и впредь - продолжение его рук, её тело тождественно его телу, и мысли их совпадают в константе чувства.
Но разве может так быть?
И здравый смысл безмолвствует, не зная, как ответить, чтобы не причинить новую боль.
И его молчание - лучший ответ.
Рената хотела многое сказать сейчас Аро, но произнесла почему-то совсем не то, о чем думала, будто надеялась этим отвести беспокойные мысли и от себя тоже.
- Не сердись на Кайуса, ты ведь и сам знаешь, как это обидно, когда добыча уходит из-под самого носа.
Про Деметрия девушка решила даже не заикаться, хоть и догадывалась, что ищейке в сто раз тяжелее будет пережить приказ Аро. И не в пример Каю, он окажется гораздо более стоек. Потому что Каю можно накричать на Аро, дело же Деметрия - исполнять волю Древнейшего и помалкивать в тряпочку.
Немного подождав, пока мысли наконец обретут некую стройность, Рената осторожно добавила:
- Этой ночью ты так и не зашёл к своей жене. Она будет беспокоиться или...
Невысказанное болью застыло в её глазах.
...или Сульпиция давно привыкла к пустующей супружеской постели и к частым походам налево?

Кажется, она зря это спросила. Великий мгновенно переменился в лице, его нежная улыбка сей же час растворилась в непробиваемой маске потаённой тоски и боли, а в глазах засквозила тихая ярость и досада. Под этим уничтожающим взглядом Ренате захотелось съёжиться, "прижать уши", но отступать было некуда.
- С Сульпицией я как-нибудь сам разберусь, - отчеканил он, пристально всматриваясь в её лицо, словно пытаясь высечь одним своим взглядом вековое клеймо: "Не вмешивайся в мою жизнь!" А затем отвернулся в сторону окна, как будто давал понять, что этот вопрос исчерпан.
Это было настолько обидно, что даже не вызвало в Ренате каких-либо извинительно-заискивающих реакций. И даже не в словах дело, а в том, с какой интонацией они были произнесены, каким пренебрежением и холодом пахнуло от Аро в эти минуты. В каждой складочке лица, в болезненном изломе бровей, в нервно сцепленных пальцах, в немигающем взоре - непробиваемая вечная мерзлота зоны отчуждения.
Возможно, Рената сейчас сама себя накручивала - она даже почти отдавала себе в этом отчёт. Но страх потерять Аро именно сейчас, когда он стал таким близким, пересиливал любое благоразумие. Ей постоянно казалось, что Великий не испытывал к своей подчинённой ровным счётом ничего, кроме желания. Теперь его желание удовлетворено, и Рената вновь может занять своё обыкновенное положение за его спиной, как какой-нибудь торшер.
Но спать с торшером - это как-то... Странно.
Обессиленно откинувшись на подушки, Рената некоторое время изучала потолок. В спальне повисло тягучее молчание, нарушаемое только идиллическим щебетом птиц за окном. В конце концов ей наскучило просто так валяться в чужой постели, и она, демонстративно опершись на спину Аро, поднялась со смятых простыней и скрылась за боковой дверью, ведущей в небольшую ванную комнату, где провела около часа, приводя себя в порядок.
Когда она вернулась в спальню, на ходу просушивая волосы широким махровым полотенцем, то лишь коротко заметила:
- Фен у тебя сломался, хоть бы новый завёл...
Пройдясь по всему периметру комнаты, Рената собрала свои вещи и с грустью оглядела их: платье оставалось только выбросить, на лаковых туфлях совсем сбились набойки, бельё превратилось в жалкие ошмётки ткани, а чулки могли пригодиться теперь только бережливой домохозяйке, чтобы хранить в них лук.
- У тебя не найдётся здесь женской одежды какой-нибудь? Не голой же мне ходить теперь.

Вообще-то Рената не ждала положительного ответа и даже морально приготовилась короткими перебежками добираться до своей комнаты, чтобы уж там-то одеться как подобает. А потом с невозмутимым видом потребовать прибавку к жалованию и свободный денёк для шоппинга - в качестве компенсации за причинённый ущерб.
Однако перст указующий взметнулся в сторону высокого платяного шкафа, и Ренате ничего не оставалось, как только удивлённо вскинуть бровь и, раскрыв створки шкафа, всё с тем же удивлением изучить его содержимое. Шкаф оказался гораздо больше, чем можно было предположить: очень глубокий, он представлял собой скорее отдельную комнатку, до отказа забитую одеждой, обувью и аксессуарами. Рената мужественно вошла внутрь, тут же потонув в ворохе разнообразных тканей.
Надеюсь, Лев и Колдунья мне не попадутся. Но позвольте, какой-то уж слишком он длинный..!
Однако, заметив впереди саму себя, девушка успокоилась: внутрення стенка была зеркальная, что визуально увеличивало пространство, создавая оптический обман. Не упуская возможности, Рената покрутилась перед зеркалом и осталась собой вполне довольна, благо, её бессмертное тело законсервировалось в идеальной форме многие сотни лет назад, а особый вампирический шарм лишь только довёл её красоту до абсолюта. Ударившись в нарциссизм, она с радостью и торжественным сознанием собственного великолепия бесстыдно бы прошествовала хоть по всему замку Вольтури - ведь когда женщина обнажена, она во всеоружии. Но благоразумие взяло верх, и Рената уже запустила руки в ворох платьев, которые непонятно какими судьбами оказались в шкафу у Аро. Она подавила смешок, вспомнив кадр из одной очень милой киношной сказки.
Фу, какой кошмар, - одернула она себя, всё ещё улыбаясь.
Тем не менее, кошмары только начинались. Перебрав, казалось бы, всё женское, что висело в обширном гардеробе, Рената не нашла ничего, что бы ей приглянулось. Не иначе, шмотки Сульпиции. Сразу видно... Рената сковырнула отваливающийся с нежно-кремового платья стразик.
- Великий боже, есть тут хоть что-нибудь приличное..? Без стразиков и паеточек, без ленточек и бантиков, без рюшечек и кружавчиков - есть такое?! - бормотала она, перерывая снова и снова яркие, кричащие, безвкусные наряды и не слишком заботясь об их сохранности. Была б моя воля, всё бы выкинула на помойку.
Наконец во всем этом кошмаре отыскалось нечто более-менее терпимое: белое атласное на трикотажной основе платье, с высоким разрезом слева. Ну вот, как раз то, что нужно.
Платье оказалось почти в пору - только в груди немного тесновато. Ну, на безрыбье...
Отыскав удобные, подходящие к платью туфли, Рената выбралась из недр шкафа. О белье приходилось лишь мечтать, но девушку нисколько не смущало его отсутствие: ткань была достаточно плотная, сквозь неё не так-то просто разглядеть что-либо.
- Ну, как тебе? - девушка покрутилась перед Аро, весело и беззаботно смеясь. - Нравится? Можно, я оставлю его себе? Она ведь не будет против?
Продолжая смеяться, девушка набросилась на сидящего в кресле Аро, зажав его бедра своими коленями, уселась поудобнее и, взяв его лицо в ладони, несколько раз поцеловала, сладко и непринуждённо.
- Расслабься, - прошептала она с лукавой улыбкой. - Не думай о ней. Иначе я решу, что ты её до сих пор любишь.

- А знаешь, - Рената острожно заправила за ухо упавшую на лицо Аро прядь тёмнызх прямых волос, чтобы беспрепятственно видеть его глаза, - давай лучше мы сами куда-нибудь уедем на время? Оставишь дела на своих братьев - они всё-таки не малые дети, справятся.
Идея взялась откуда-то с потолка, но девушке она очень понравилась. Подальше от Маркуса, который знает об их связи, от ревнующей Сульпиции, от Челси, могущей всё испортить. Подальше от всех и каждого, кто может сунуть нос в их отношения: от истеричного Кая, от любопытной Афины, от докучной Дженны...
- Представь, - продолжала она мечтательно, - только ты и я. И никто не лезет в нашу жизнь. Швеция, Дания, Франция, Австрия, Испания, Греция, Чехия - да куда угодно! Сейчас нет войн, революций, голода. Сейчас там красиво, хоть с питанием и возникнут проблемы...
Её задумчивый взгляд скользнул по витражному окну, по черепитчатым крышам итальянских домов, чуть ли не влотную прилегающих друг к другу, по смятым белым простыням и и остановился на огромной, в полстены, картине Боттичелли "La primavera".
Работа живописца тосканской школы только сейчас привлекла внимание Ренаты. Было в ней нечто такое, что напоминало об упадке даже в изображении беззаботных весенних танцев благоденственной эпохи Возрождения. Это был образ весны, никогда не созреющей в лето.
- Хотя забудь, - как-то отстранённо проговорила она, рассматривая картину, - глупости это всё. Как же ты будешь без клана, а клан без тебя? Да и слишком странно со стороны будет смотреться, а твоя репутация мне гораздо дороже моей.
Рената поднесла к губам обе руки Аро, поцеловала костяшки пальцев и, встав с кресла, подошла ближе к картине. В правом верхнем углу красовалось странное существо призрачных серо-синих тонов, сливающееся с голубым небом и чёрным лесом. Оно утаскивало в чащу девушку из круга танцующих и смотрело на неё как-то уж слишком грустно.
- Хорошая работа, - проговорила Рената, не отрывая взгляд от "лесного духа". - Думаешь, Боттичелли видел когда-нибудь вампиров?

Входная дверь неслышно отворилась - Рената спиной почувствовала появление третьего лица и внутренне напряглась, боясь не то что повернуться, но даже пошевелиться.
Это была Сульпиция.
Она ещё ничего не сказала, но Рената уже догадалась - по походке и тонкому специфическому аромату, - что это жена Великого.
Сульпиция прошла приёмный кабинет, распахнула внутренние дверцы и прошелестела подолом платья к кровати. Рената закусила губу, мельком взглянув на царивший там хаос из покрывал, простыней и подушек.
Она нас за руку поймала практически...
Девушка боялась взглянуть на неё и её мужа, но стоять спиной к вошедшей было всё-таки против этикета, и Рената, коротко вдохнув, развернулась на каблуках, прищёлкнув носками и возложив ладони на спинку кресла. Никто никогда не смог бы догадаться по её непроницаемому лицу, что занимает её мысли, чего она боится, на что надеется. Пожалуй, единственный, кто мог полноценно почувствовать и понять это, сидел сейчас в том самом кресле, и лицо его было таким же бесстрастным и даже слегка удивлённым, как и лицо его бессловесного "щита".
Тем временем Сульпиция смерила уничтожающим взглядом Ренату с ног до головы и выдавила, едва сдерживая истерику:
- Милое платье, Рената. Оно тебе очень идёт… даже больше, чем мне.
Защитница лишь слегка наклонила голову, принимая комплимент. Не было смысла сейчас отпираться. К тому же, её задача заключалась не в том, чтобы оправдываться перед Сульпицией, а в том, чтобы охранять Древнейшего из рода Вольтури.
Ещё не хватало вступать в перепалку с психованой женой...
Она чувствовала, самое весёлое только начинается, и вся подобралась, готовая в любой момент укрыть Аро своим щитом и, если понадобится, - своим телом.
Однако Сульпиция была другого мнения:
- Рената, не могла бы ты оставить нас наедине? - как можно спокойнее произнесла она. - Не думаю, что в разговоре с женой Аро понадобится твой щит.
Рената некоторое время удивлённо изучала Сульпицию, не совсем понимая смысла её слов. Она сильнее вцепилась в кресло и медленно, хотя и сохраняя учтивость в голосе, произнесла, смотря блондинке прямо в глаза:
- Вопрос о том, оставаться мне или уходить, решать не вам, - её губы искривила едва заметная усмешка. - В этой комнате есть мой непосредственный суверен, и только он имеет право отослать меня... или же оставить, если того пожелает, а я беспрекословно подчинюсь любому его приказу.
Гордо вскинув подбородок, она смотрела на свою соперницу с неким торжеством, которое хищно мерцало где-то в глубине чернеющих зрачков. И это, пожалуй, было единственным, что могло выдать её потаённое чувство.
Ты не заберёшь его у меня... Он больше не хочет тебя. За две тысячи лет даже самая роскошная женщина может опостылеть - неужели ты ещё не поняла, что просто надоела ему?

В тот миг, когда мы меньше всего этого ожидаем, жизнь бросает нам вызов, чтобы проверить наше мужество и наше желание перемен; и не позволяет сделать вид, будто ничего не происходит, или отговориться тем, что мы ещё не готовы. На вызов надо ответить незамедлительно. Жизнь не смотрит назад...
(«Дьявол и сеньорита Прим»)

Приторно-сладкие речи Аро и ненавистный, полный превосходства взгляд Ренаты…Что ж, о таком приёме Сульпиция и мечтать не могла. Смятая постель сейчас была красноречивей любых слов.
Как же всё это мерзко…Брезгливо поморщившись, блондинка поднялась с кровати, словно боясь испачкаться предательством, которое словно тень висело над этой парочкой.
-Вопрос о том, оставаться мне или уходить, решать не вам. В этой комнате есть мой непосредственный суверен, и только он имеет право отослать меня... или же оставить, если того пожелает, а я беспрекословно подчинюсь любому его приказу. Пафосная речь стражницы позабавила девушку. В её голосе чётко прослеживалась ревность.
Расслабься родная, я тебе не соперница, я всего лишь часть жизни, которую тебе так легко удалось перечеркнуть. Чуть трепыхнулось покрытое плёнкой каменное сердечко. Как же сейчас хотелось вернуться на две тысячи лет назад и не получить того «спасительного» укуса Аро. Остаться лежать на ковре и умереть истекая кровью, чтобы не испытывать этого странного чувства боли, казалось похороненного в душе столько лет назад. Обжегшись на молоке, будешь дуть и на воду…Вот только Аро так и не стал тем спасительным глотком воды, опять оказавшись обжигающим напитком. Какой же наивной ты была Сульпиция…
- Ты хотела о чем-то поговорить?- равнодушно поинтересовался Великий.
-И давно мои платья стали перекочевывать в её гардероб? Вопросом на вопрос ответила девушка, бросив мимолётный взгляд на Ренату.
Считает себя победительницей…и я считала…дурочка…

Аро скучающе посмотрел куда-то мимо Сульпиции. Возможно, объектом его внимания стал секретер, а может и дверца шкафа. В который раз он понял, что все циклично и, кажется, где-то он уже это видел. Хорошо хоть его жена сейчас не собиралась бить посуду, в лучших традициях итальянских ссор. Возможно ли, что все впереди? 
- И давно мои платья стали перекочевывать в её гардероб?- Великий даже вернулся в эту реальность, поскольку нелепость вопроса просто зашкаливала.
- Что, прости?- Аро елейно улыбнулся. Обычно по законам жанра за такими улыбками следуют кровавые экзекуции. -  О, если бы ты еще вспомнила о всех своих платьях, которые рассованы по многочисленным шкафам этого  замка, дорогая. Скажем так, одежда Ренаты пришла в негодность, и мне ничего не оставалось, кроме как прикрыть ее твоими прекрасными нарядами. - Великий уже явно начинал раздражаться от того, что с него требовали объяснений. Он никогда и никому ничего не был должен, а если и был, то предпочитал прощать. Раздражение выражалось во взгляде, достойном кобры перед броском. Впрочем, внимание было отвлечено в самый роковой момент, когда Аро уже хотел было вбить первый гвоздь в крышку гроба. Рената изящным движением оголилась. Специальное представление для Сульпиции? По крайней мере, оно заслуживало апплодисментов. И Аро даже пару раз хлопнул в ладоши, словно ленивый завсегдатай театральных лож. Утвердительно или же благосклонно кивнув, он вновь посмотрел на Сульпицию.
- Вот видишь. Не о чем беспокоится. Могу ли я еще как-то утолить твой информационный голод? - Великий подпер голову рукой и закинул ногу на ногу.

Приятный аромат начинающегося утра заполнил комнату сразу, едва Сульпиция приоткрыла окно. Кто-то куда бежал по каменным мостовым, кто-то только просыпался, кто-то кричал на своего ребенка за то, что тот разбил дорогую венецианскую вазу. Одним словом это всё Жизнь. И Аро не понимал, как можно вот так вот слепо верить в то, что эта самая госпожа Жизнь будет однотонной на протяжении всей вечности. В этом плане он всегда не понимал свою жену. Она верила в то, что ее муж всегда будет с ней, раз уж когда-то обратил в вампира и согласился быть с ней на протяжении бесконечности. Она верила в то, что он просто занят своими делами, решал "что, где, когда" -  действительно был занят. А Аро в это время просто сидел в каком-нибудь баре, чтобы уйти оттуда под утро, оставив лишь труп какой-нибудь слишком красивой, но не очень везучей девушки.
- Тут слишком сильно пахнет предательством, тебе не кажется? - с горечью в голосе спросила Сульпиция, а Аро просто пожал плечами и ухмыльнулся.
- Тут слишком пахнет чьей-то очень большой фантазией. Дорогая, ты никогда не пробовала писать романы? По-моему, ты бы стала всемирно известной. Тебе бы даже Шекспир позавидовал, не будь он мертвым...
Его улыбка пропала едва он заглянул в глаза Сульпиции.  Столько боли, словно кто-то изнутри ломает ей ребра, словно кто-то превратил ее тело в один большой котел с горячим свинцом. Вот только жаль, что Аро это совсем не волнует.  Вот только жаль, что боль, присущая людям, давно исчезла из его сердца. Уже никого не волнуют душевные слезы вампиров.  Слишком заезженно.
Не успел Аро отвернуться от Сульпиции, как по лицу пробежала волна боли, смешиваясь с комком железных мыслей. Все мысли его жены пронеслись в его голове, как кадры черно-белого кинофильма – разрушая, ломая, уничтожая.  Они заполняют сердце, и, кажется еще чуть-чуть, и будет невозможно дышать.
Но Аро уже мертв. И Аро уже давно безразлично.
Одной рукой он схватил руку Сульпиции, застывшую в воздухе, а другой схватил ее за горло, вскочив с кресла и прижав жену к стене. Злость, словно вулкан уже кипела в его глазах, и если бы он не понимал, что убийство приведет к ненужным вопросам, он был давно сломал ей все кости.
- Никто и никогда не смеет указывать мне, что делать. Будь ты хоть триста моей женой, тебе понятно? – прорычал Аро, без сожаления смотря в глаза своей жены. Вот только что-то кольнуло. Где-то в районе груди.
Он убрал руку от горла Сульпиции и вздохнул, пытаясь утихомирить гнев. Вот только не получалось и единственный выход  успокоиться самому - успокоить свою жертву. Он долго смотрел на испуганное лицо своей жены, а затем резко прижался губами к ее шее, покрывая поцелуями каждый участок ее лица.
- Я же говорил, что мне просто нужно верить, Сульпиция. Разве я когда-нибудь обманывал тебя? – он поднял ее на руки и отнес к кровати, продолжая целовать ее лицо.  Он считал, что так проще скрыть ложь, хотя, что он всегда умел делать, так это лгать, и потом самому верить в эту ложь.
- Просто всегда верь мне…
Он сорвал с нее, возможно, ее любимое платье, оголяя ее всегда прекрасное тело, и опускаясь все ниже, заставляя ее забыть о том, что только недавно она застукала его с Ренатой, заставляя забыть ее о том, что ее муж невероятный лгун, пожалуй, мастер во лжи. Заставляя верить только его губам и ласкам.
Просто верь мне и все будет как всегда. Я всегда хотел делать тебя счастливой, иначе бы ты не стала моей женой.

Отредактировано Аро Вольтури (2010-05-16 16:07:11)

Куда бы ты ни уходил, кого бы ты ни хотел, ты все равно вернешься ко мне. Так было, есть и будет, - промелькнуло в мыслях Сульпиции, и Аро, ликуя, лишь усилил свой напор, продолжая целовать великолепное тело жены. Победа всегда приносит радость. Умножает удовлетворение на тепло. Меняет скуку на азарт. - Ты любишь меня... меня... меня...
И все было бы хорошо, если бы не догадки и характерные жесты, выдающие  публике даже искусного лгуна. И вот ты, оголенный дикой правдой, стоишь посреди площади, пытаясь скрыться от публики в солнечных лучах.
- Ты сволочь! Изменник! Проклятый ублюдок! – крик был настолько сильным, что у Аро на миг заложило уши, чему он возможно и радовался бы в другой день, но сегодня его жена сумела перейти все границы, которые он так долго строил вокруг себя. И куда делось всё уважение и вся преданность? Канула в лету? Ее спустили в речку? В одно мгновение, ничего не ожидающий Аро отлетел к стене, разломав старинный стол. Тут же на него посыпался град разноцветных осколков от вазы и серая пелена штукатурки с потолка.
Ситуация была настолько нелепой, настолько по-человечески глупой, что в Аро вместо шока, или по крайней мере удивления, стала зарождаться злость. Ему дико хотелось порвать Сульпицию на части и непременно развести по всему свету. Чтобы дольше собиралась воедино. Чтобы дольше помнила. Чтобы знала свое место в его иерархии.
Аро вскочил на ноги, и уже было привел свой план в действие, но выточенная веками способность держать чувства под контролем дала о себе знать, и Аро остановился в метре от Сульпиции, гневно сверля ее глазами.
- Во всем ты можешь винить лишь себя, Сульпиция. Всё было бы хорошо, если бы не твоя феноменальная способность закатывать истерики.
Вот так всегда. Шаг влево и на место спокойной, умной женщины приходит фурия.
Медуза-Горгона,  мужененавистница.
Равнодушно отвернувшись от Сульпиции, Аро направился к двери, но неожиданно резко вновь повернулся к жене.
- Ты всего лишь одна из моих актрис, дорогая. В этом театре у каждого своя роль, и постановка гениальна, ты не находишь?
Он вышел из апартаментов и громко хлопнул дверью, ставя очередную точку в своей долгой эпохе.

>> Коридоры замка

Покои Афенодоры Вольтури

За века, которые они прожили бок о бок, между ними было всякое.. притирки, смутная ревность, конкуренция, искренний смех, веселье балов и пиры в реках чужой крови... так много общего и так много несхожего.. В жизни, в судьбах, в характерах... Но если женская дружба и существует на свете, то у них она была более чем.. сестринской... словно одновременно две смеющиеся невесты, выходящие замуж в один день, и две дьяволицы, горящие в огне Тартара...
Афине нужно было поговорить с тем, кто ее поймет... с тем, кто ее выслушает... с тем, кто не откажется ее выслушать... И сейчас, полностью полагаясь на свое чутье, она искала в замке Сульпицию, которая отсутствовала в своих покоях, куда вампирша уже успела заглянуть. Интуиция или обоняние привели Великую к покоям Аро... Да, ее подруга была здесь...
О, Боже.. что тут случилось? И тут тоже....
Дурное предчувствие нахлынуло на женщину. Постучав пару раз и не дождавшись ответа, Фина отворила дверь и вошла.
- Ну здравствуй, сестренка, - тихо прошептала она, тяжело облокотившись о косяк двери. - Кто начнет первой?