Прошлое двух моих героев - Кима и Купера. В книгу вряд ли войдёт..)
Некоторые факты: братья Элиоты родились в Германии, принадлежат к клану Эротов, но давно отделились от них за однополую связь (эроты - исключительно гетерогенные вампиры).
Первый.
Ты знаешь, сколько мне лет… Мы ведь вместе с самого нашего рождения. Ты, должно быть, видел мое появление на свет, ведь ты был первым.
Ты всегда был первым.
Наша мать старалась, чтобы всё: игрушки, сладости, одежда – доставалось нам в равной степени, но ты всё же забирал самое лучшее.
Сначала я горько плакал, наблюдая за тем, как ты катаешься на подаренном отцом пони. Потом привык.
До десяти лет нас одевали совершенно одинаково. Маленькие, искусно скроенные костюмчики, расшитые золотыми нитями – у тебя и серебряными – у меня. Так нас различали родители. И, кажется, только мамушка могла с уверенностью сказать, где Ким, а где Купер, не ориентируясь по одежде. Достаточно было понаблюдать за нашей игрой минуты две.
- Отдай!
- Не отдам! Не отдам!
Бегаешь по парку с высоко поднятой рукой, в которой зажимаешь тонкую деревянную сабельку. А я, размазывая по щекам слёзы, стою и смотрю тебе вслед.
Когда нам было по шестнадцать, ты впервые поцеловал меня.
Это случилось зимой. Было очень холодно, я тогда сильно болел, а ты кутал мои ноги в плед и не отходил от постели на шаг. Отбирал у старенькой мамушки тёплое молоко и сам поил меня, придерживая горячую от лихорадки голову твёрдой рукой.
Горели свечи, внизу топился камин.
С кухни доносился умопомрачительный запах: готовился рождественский пирог. Родители принимали гостей. Мамушка несколько раз поднималась к нам наверх и, сурово уперев руки в бока, говорила:
- Ким! Твоя мать зовёт тебя вниз. Спускайся и поздоровайся с гостями. В конце концов, разве так ведут себя джентльмены?
Но ты лишь отмахивался от нее и аккуратно вытирал мой мокрый от холодного пота лоб батистовым платком.
Когда мамушка, ворча себе что-то под нос, уходит, ты произносишь, улыбаясь:
- Какой же ты неосторожный…
И правда, я немного пролил молоко и весь испачкался.
Виновато улыбаюсь тебе в ответ.
- Дай уберу…
Совсем-совсем близко. Я не испугался, не возмутился… У нас всегда были нежные отношения – это ведь свойственно близнецам.
Однако лучше мне не становилось. Местный врач, когда приезжал, слушал моё хриплое дыхание, разглядывал зрачки – и только руками разводил. Мать редко поднималась в мою комнату, а когда она это делала, я приходил в ужас от ее лица: до того оно было измождено бессонными ночами и постоянными слезами. Я знал, что мать плачет – ты мне об этом рассказывал.
Отец перестал меня навещать. Ты сказал, что он запил.
Однажды врач после очередного осмотра неплотно закрыл за собой дверь. Я затаил дыхание и вслушивался в то, что он говорил матери. Из его слов я понял лишь то, что жить мне осталось недолго.
После этого случая ты и вовсе перестал выходить из моей комнаты, даже спал рядом, на небольшом диванчике у противоположной стены.
А мне с каждым днем становилось только хуже. Врач перестал приходить совсем.
Ты подолгу сидел рядом и, сцепив руки в замок, слепо смотрел в окно.
Часто я просил тебя почитать мне что-нибудь, и ты таскал книги из отцовской библиотеки и читал вслух про далёкие страны и небывалые приключения. Иногда ты нараспев декламировал моих любимых Новалиса или Гёльдерлина, иногда играл мне на скрипке или убегал вниз и там, в гостиной, импровизировал на большом чёрном рояле, очень громко, чтобы я мог слышать. Я закрывал глаза и, перебирая в воздухе пальцами, представлял, как твои тонкие руки легко бегают по пожелтевшим клавишам.
А когда думая, что я сплю, ты беззвучно плакал, уткнувшись лицом в подушку, мне хотелось тебя обнять больше, чем когда бы то ни было, и сказать, что всё будет хорошо…
Но однажды ты пропал. Тебя не было несколько дней, и эти дни стали адом. Я бредил, звал тебя, но ты не приходил. Мамушка рассказывала, что отец вместе с местной полицией отправились на поиски, но пока нет никаких известий.
Я боялся, что ты не выдержал.
Но ты вернулся. Ночью, через окно. И с тобой была женщина.
Ты привёл Ровену, но, конечно же, тогда я еще не знал ее имени.
Она внимательно смотрит на меня, улыбается. Шепчет:
- Не боишься меня?
Я не боюсь. Я почти не обращаю на нее внимания, неотрывно слежу глазами за тобой.
Ты очень изменился… Стал чужим. Не моим Кимом – другим.
Подходишь ближе, садишься рядом, берёшь меня за руку. Я удивлён: твои руки еще холоднее моих.
- Всё будет хорошо. Она сможет тебя спасти. Ты не умрёшь.
Убеждаешь, но не меня – сам себя.
- Как скажешь, Ким.
Закрываю глаза.
Ты и здесь оказался первым.
Отредактировано Рената Вольтури (2009-06-23 10:58:54)
