Полицейский участок

В баре было темно, душно и прокурено. Именно так, как и любил Смекер. Он углядел место как раз такое, какое ему наиболее нравилось. За спиной была стена. Вход просматривался. И только открыв ноутбук, он подозвал официанта.
- Крепкий кофе. Без сахара. Без сливок. И виски. Двойной. Со льдом.
Он достал из кармана плеер и вновь погрузился в мир оперы.
Заказ принесли быстро.
Вот теперь можно и поработать.
Он закрыл глаза и начал собирать воедино не желающий складываться в цельную картину паззл.
Пропажи людей. Только одиноких. Только туристов. Их никто не хватится. Барти... Тебе повезло. У тебя был я. Ну почему я тогда не смог поехать с тобой?
От мыслей о расследовании он плавно переключился на своего любовника. Какими нежными у него были руки. И какой требовательный рот. Но теперь его тело, скорее всего, уже успело разложиться. Как и сотни тел других. Мозг вновь вернулся в рабочий режим.
Необходимо проверить и соседние города...
Мысли бежали впереди пальцев, летающих по клавиатуре и записывающих планы на ближайшее будущее.

Ричард был пьян.
Шел пятый день с тех пор, как его жена, собрав монатки, уехала в родной Ливерпуль, оставив его, Ричарда, догуливать ежегодный отпуск в одиночестве. Он бы и не расстроился от предоставившейся ему возможности, он бы даже обрадовался ей, если бы не знал - это навсегда. Нет, не отпуск навсегда, к сожалению, а его одиночество. Что бы там ни было, он любил Клементину... По-своему, но любил. И вот теперь ему только и оставалось, что заливать свое горькое горе регулярными порциями горячительного.
- Х..я себе, фифа!
Ввалившись в темный бар с залитой солнечным светом улицы, Рик не сразу обрел зрение, а когда обрел... Перед его взором предстала дива невиданной доселе красоты. Он даже забыл на какое-то время о своей безутешной печали относительно Клементины. Стоя в дверях, пошатываясь и пытаясь сконцентрировать взгляд на восседавшей за барной стойкой мадонной, Ричард пытался вернуть себя с небес на землю... И не мог.
- Шмпанского даме!!! - наконец выпалил он, поняв, что так и простоит до вечера, если вот прямо сейчас не сделает хоть один шаг навстречу свой мечте. И сделал. И хорошо, что не один, а сразу десяток, потому что в противном случае земля, на которую он так стремился попасть, приняла бы его в полный рост.
Пролетев, аки сокол, к барной стойке, Рик плюхнулся на свободный стул рядом с Дивой. Придурок бармен зачем-то поставил фужер с шампанским перед его носом. Сказано же было - даме! Он хотел уже возмутиться, но вдруг заметил, что его мадонна держит в руках стакан с виски.
Ему никогда ТАК не везло с женщинами!!!
- Богиня... - пробормотал себе поднос Рик, не отрывая взгляда от стакана, но быстро опомнился, кивнув даме: - Ваше здоровье! - и одним глотком опрокинул в себя шипучее содержимое фужера.

Ричард

- Рассказывай... Ты же хочешь? – охрипшим голосом произнесла Дива.
Ричард открыл рот, закрыл, еще раз открыл, напоминая рыбу, пойманную в сети умелым рыбаком и брошенную на берег умирать. Его всегда вводили в ступор такие предложения. Язык немел, мысли путались, даже при отсутствии в крови и желудке энного количества дурманящего вещества.
-...Рик, - только и нашелся он и с перепуга протянул даме руку, мысленно ругая себя за тупость и косноязычие.
Дива лукаво улыбнулась, разумно проигнорировав предполагаемое рукопожатие.
- Можешь звать меня Бри, как сыр.
Рик судорожно пытался вспомнить, тот ли это сыр, что с плесенью, или нет. Мозги скрипели несмазанной телегой... Или это с улицы доносился такой противный звук?
- Очень приятно, - наконец, выдавил он и, все-таки поймав руку своей богини, прижал ее пальцы к влажным горячим губам. – Ты даже не представляешь, как мне приятно, Сыр... То есть... Бри...!
Взгляд, брошенный Дивой в его сторону, Ричард истрактовать не смог. Или не захотел, если быть честным до конца, потому как на ожидаемый восторг или хотя бы дружелюбие в нем не было и намека.
Совсем смешавшись, он уткнулся носом в лежавшие на стойке листы бумаги. Буквы плясали перед глазами, складываясь в причудливые узоры калейдоскопа, отказываясь быть узнанными, пока вдруг...
- Это что... латынь??? – обалдело заорал Рик и тут же осекся, оглядываясь по сторонам, словно упомянутый язык был запрещенным к использованию.
Впрочем, даже если и был, его вопль услышали только Дива и бармен. Первая, без сомнения являлась обладательницей озвученной ереси, второй притворился мебелью, даже не обернувшись на чудного посетителя. По всему было видно, что он и не таких чудаков видал в этом заведении, и даже не с буквы «ч»...
С превеликим сожалением, Ричард понял, что неумолимо трезвеет.
Знал ли он латынь??? О, да! Знал и ненавидел ее всем своим огромным сердцем! И благодарить за это стоило отнюдь не образование, коего у Ричарда отродясь не водилось, а сердобольную мамашу, с младенчества вбивавшую своему «гениальному» сыну неимоверное количество падежей, наклонений и прочей ереси не только латинского, но и доброго десятка других языков, как вымерших так и не очень... Если бы Рик знал, какой идиот внушил его мамочке, что ее сын полиглот – убил бы, не задумываясь.

Ричард
Вдохновленный обещаниями Дивы и дармовой порцией виски, Ричард не стал ломаться, а погрузился в чтение. Вбитые мамочкой знания послушно всплывали из глубин памяти, открывая внутреннему взору Рика незамысловатую картину итальянской новеллы.
Пробежав глазами пару абзацев, он удивленно воззрился на сгоравшую от нетерпения Диву. Господи, до чего может довести любовь к искусству... Ради такой чуши согласиться выполнить все мои желания! Рик провел языком по высохшим от волнения губам и начал читать.
- Сколько мне известно, жил-был в Перудже некий юноша по имени Андреуччо ди Пьетро, по роду занятий своих – лошадник. Сведав, что в Вольтерре кони дешевы, он, хоть и никогда прежде из дому не выезжал, положил в карман кошелек с пятьюстами золотых флоринов и вместе с другими купцами отправился в Вольтерру. Прибыв туда в воскресенье под вечер и расспросив обо всем своего хозяина, он наутро пошел на Рыночную площадь, увидел множество добрых коней, так что у него глаза разбежались, приценился к одному, к другому, но в цене не сошелся, а чтобы показать, что он в самом деле намерен купить коня... Что с тобой, душа моя? Тебе не нравится эта новелла? Давай, прочту другую.
Рик принялся перелистывать  распечатанные страницы, ища начало следующей новеллы. Ради ночи со своей богиней он готов был хоть наизусть вызубрить всю эту средневековую околесицу, не то что прочитать.

Ричард

- Любишь остренькое, да?! – Рик нервно усмехнулся в ответ на ужимки Дивы и со всем возможным в его состоянии вниманием всмотрелся в ее глаза: не извращенка ли? Сам Ричард никогда не считал себя большим охотником до «нестандартных» развлечений. Впрочем... глядя в лукавые глаза Дивы, на ее лучезарную улыбку он готов был изменить своим привычкам. – Было здесь что-то похожее, - спешно добавил Рик, вспомнив о просьбе своей королевы. Он и в самом деле видел на уже потрепанных страницах упоминания о каких-то страстях, но, не желая ранить впечатлительную, как ему тогда казалось, Диву, пропускал эти новеллы.
В тихом омуте черти водятся, - подумал Рик, наконец найдя нужные листы, снова украдкой взглянул на ерзавшую от нетерпения на высоком стуле Бри и приступил к чтению.
Господа новеллисты, как уже было замечено, любили заходить издалека, но на этот раз автор превзошел себя и всех своих коллег вместе взятых. Добрых три листа Ричард читал описания распрекрасной жизни, коей жила главная героиня истории – дочь купца Биндо Бартоломея. Его уже начало клонить в сон от всех этих званых ужинов, прогулок при луне и бесед о разном, когда Бартоломея наконец влюбилась. И не в кого-нибудь, а в заезжего синьора Марчелло Вольтеррани. Следующий лист занимало описание неземной красоты упомянутого синьора и страданий Бартоломеи по этому поводу, ибо она подобной, увы, не обладала.
Рик снова начал клевать носом, но очередная порция виски, как по волшебству возникшая перед ним на столе, быстро исправила положение. Да и автор сего увлекательнейшего повествования, похоже, сам утомился от лирических отступлений, и история приняла внезапный оборот.
Отчаявшись получить хоть толику взаимности, Бартоломея решила, что слишком страшна для красавца-синьора, и отправилась к местной ведьме выпрашивать у нее вечную молодость. Ведьма, как ей и положено, сварганила чудодейственное зелье из того, что нашлось под рукой, и выдала его страждущей, велев выпить в ближайшее полнолуние и запереться в погребе, пока не похорошеет.
Сделав все, как было велено, Бартоломея прокорчилась в адских муках ровно три дня, после чего, к величайшему удивлению Ричарда, не преставилась, а действительно похорошела. К удивлению, потому что в состав чудесного зелья входила, помимо испражнений паука и слюней летучей мыши, горсть битого стекла, что по логике отнюдь не способствовало обретению красоты, как, впрочем, и другие компоненты микстуры. Но от средневековых новелл сложно было требовать правдоподобия, хоть и очевидного мистицизма за ними Рик раньше не замечал. Бартоломея добилась желаемого, став писаной красавицей.
Подвох заключался в другом. Вместе с неувядающей красотой микстурка подарила ей такую же неувядающую жажду крови. Лягушачий кал, известно, до добра не доводит. Так что при первой же встрече с возлюбленным Марчелло Бартоломея убила его в порыве страсти своими же руками. И съела. Так-то.
Мораль сей басни была проста. За все в этой жизни нужно платить, а за красоту вечную и расплачиваться придется столько же. Поговаривают, что нерадивую дочку купца Биндо до сих пор встречают по ночам в окрестных городишках. Плачет она кровавыми слезами, умоляя встречных убить ее и избавить тем самым от страданий. Да только ни у кого не выходит.

Переведя дыхание, Рик одним глотком допил оставшийся в стакане виски и выжидающе посмотрел на Диву. Ну, теперь угодил?