Ничего я не видела! Только его!
"Русалочка"
Старая каменная лестница с выщербленными временем ступенями. Огромная, с устрашающими горгульями внизу перил. Дальше – ухоженный внутренний двор, в центре которого – три фигуры, высокие и прекрасные в своей каменной немоте.
Аро, Маркус, Кайлус. Триада Великих, три опорных компонента Всевластия.
Рядом с ними – четвёртая, поменьше, в чёрном балахоне, на голове - капюшон, надёжно закрывающий бледное лицо. Но мне не нужно приглядываться к выбившейся из-под капюшона огненно-рыжей пряди. И так понятно, что это Челси.
Спускаюсь по парадной лестнице вниз, по левому её краю, отмечая прикосновением холодной, как этот камень, руки свой путь. Легко задеваю огромную лапу горгульи: та смотрит вперёд с нескрываемой злобой.
Наверное, я сейчас выгляжу ничуть не лучше.
- Ты звала меня? Что случилось?
Голос будто бы и не принадлежит мне. Звенит где-то высоко над головой и в то же время сверлит виски. Странное ощущение. В любом случае, он теперь чужой – ледяной, отрешённый, тяжеловесный.
Мой родной голос способен воспроизводить сейчас только одну фразу. Но за неё вполне могут колесовать.
Такие уж тут порядки.
- Рената, дорогая… - Челси встряхивает головой, и огромная пылающая в свете закатного солнца копна волос рассыпается по плечам. – Я разговаривала с господином…
- С Аро? И что?
Мучительно больно произносить его имя. Хотя если быстро и на выдохе – почти не заметно. Сращивание с болью в одну кровоточащую плоть, в одну сплошную рану, у которой есть совершенно конкретное имя, - ни это ли любовь?
Каждый шаг – боль, каждый шаг – боль, и не вскрикнуть, вот беда!
Хочешь?!
- Да, с ним, - Челси как-то вся вдруг съеживается, виновато прячет глаза.
Мне это совсем не нравится.
- В чём дело?
- По праве сказать, это моя вина, - лепечет Челси, и я начинаю догадываться, куда она клонит.
Вопрос лишний, но я всё-таки его задаю:
- Ты говорила с ним обо мне?
Вампирша молчит – это и есть её ответ.
Ясно…
- Что он сказал?
Это тоже лишний вопрос.
Челси разводит руками:
- Мне очень жаль…
Какой глупый выходит разговор. Я всё поняла уже тогда, когда спускалась по этой чёртовой лестнице, а она прекрасно видит, что я поняла.
Но мы всё равно разговариваем. Иногда мне кажется, что пустая болтовня – всё, что у нас осталось.
Я прохожу мимо Челси, медленно-медленно, будто во сне.
Я так давно не видела снов… Должно быть, они очень красивые. Я уже и не помню, какие они.
Шаг. Ещё один.
Больно. Больно. Больно.
- Рената, - Челси идёт за мной, - мне приказали убрать из тебя некоторые эмоции. Прости, но это единственный способ тебе помочь.
Только такой ценой ты спасёшься. Другого выхода нет. Спеши! Скоро поднимется солнце, и ты превратишься в морскую пену!
Пусть.
- А если я не соглашусь?
- Мне придётся сделать это без твоего согласия. Прости.
Я старательно избегаю её взгляда.
Челси хватает за руку, резко разворачивает к себе. И отшатывается, увидев моё лицо.
Что, нравится?
Я поднимаю глаза на замок, на огромную каменную глыбу, которая уже многие столетия – мой дом. Здесь чёткая иерархия, здесь есть определённые правила. Здесь ещё живы законы древнего Рима: слабый – значит, непригодный.
Кто же мог предположить, что самый сильный из нас окажется самым подлым и трусливым? Что он никогда не сможет поднять глаза на собственные страхи и желания, запрёт их под замок.
Он будет лелеять собственные комплексы, базировать на них всю систему повиновения.
И бояться, что однажды кто-нибудь, глядя ему прямо в глаза, тихо произнесёт: «Ты просто трус, Аро».
Глаза находят нужное мне окно.
Давай же, выгляни. Встань и посмотри во двор.
Гляди на свои деяния! Смотри, что делают те, чьими руками ты загребаешь жар!
Ну же! Или ты снова трусишь?!
- Рената, - смутно знакомый голос, где-то совсем рядом, у самого уха. – Рената, посмотри на меня. Послушай… Тебе станет легче. Всё пройдёт. Нельзя любить Великого. Это безрассудно и это больно. Ты ведь мучаешься, я вижу!
- Пусть.
- Он выгонит тебя, если ты не согласишься!
- Пусть.
- Или…
Челси осеклась.
Убьёт? Ты это хотела сказать, Челси?
- Пусть.
Я всё также неотрывно смотрю в окно. Там больше нет чёрного слепого провала.
Там стоит он. Белая мраморная статуя, прекрасная в своей каменной немоте.
Ты вышел? О, теперь гляди в оба, Цезарь. И помни, твой палец решает всё.
- Рената, смотри в глаза!
Челси настойчиво теребит меня за руку.
- Я смотрю, Челси. Смотрю.
Я смотрю прямо в твои глаза, любовь моя.
Я вырываюсь из цепкой хватки Челси и иду обратно в замок. К тебе.
Каждый шаг – боль, каждый шаг – боль. И не вскрикнуть, вот беда!
Хочешь?!
Да.
