И лишь одна ерунда его сводила с ума -
Он любил ее, она любила летать по ночам.
Мне хочется плакать от боли,
Или забыться во сне:
Где твои крылья, которые
Так нравились мне..?
В комнате темно, потому что окна плотно закрыты ставнями. Я вытягиваю руку - и мои пальцы уже теряются во мраке, я не вижу их, не вижу, куда иду.
Шаг, ещё один.. Слишком медленно, будто это тяжёлый липкий сон, в котором тебе надо бежать, а ноги не слушаются - их заковали в тяжелые кандалы неизбежности.
Почему во сне невозможно убежать, зато можно летать?
Воздух в комнате был спёртым, хоть топор вешай - я сразу почувствовал это. Таким воздухом нельзя дышать, он мёртвый. Но я дышу. Шумно, навылет втягиваю носом густую душную пыль. И этот запах.. немного сладковатый...
Тихо. Так тихо, что я слышу, как мёртвый воздух со свистом входит в лёгкие, как стучится в костяную клетку сердце, будто гул тамтама на дне ущелья.
Надо открыть окно. Надо впустить в комнату свет, звук, ветер. И чем быстрее, тем лучше.
Но я иду как в замедленной съёмке, кадр за кадром переставляя ноги.
Больше всего меня пугает то, что я не вижу её. Не слышу её дыхания, не чувствую исходящего от неё света.
Уже не раз я пожалел о том, что закрыл это чёртово окно тем вечером. Но я так боялся, что в один прекрасный день она не вернётся ко мне...
- Дея, - зову я, но она не отвечает.
Я слепо бреду в темноте, выставив вперёд руки, хватаясь за воздух. Под ногами рассыпанно что-то мягкое, иногда я оскальзываюсь на чем-то мокром и липком. Мне это совершенно не нравится, поэтому я зову громче и настойчивей:
- Дея, я знаю, что ты здесь! Не глупи, Дея. Отзовись! Дея!!!
Я уже забыл, что в комнате жарко и душно - странный холодок пробегает по позвоночнику, как всегда немного покалывает между лопаток. Я принюхиваюсь.
И застываю как вкопанный.
Нет, только не это.
Я отчётливо чувствовую запах ванили. Кажется, можно лизнуть воздух - и я попробую ваниль на язык.
- Дея!!! - не своим голосом кричу я, глупо озираясь в темноте.
Я не вижу её. Почему я не вижу её? Почему?!
Она жалобно всхлипывает. Звук раздается откуда-то со стороны окна, я бросаюсь к ней так быстро, как только могу. Всё это до сих пор кажется мне сном, но самое ужасное, сном не является.
Как проснуться от жизни?
Она сидит на полу под окном, поджав ноги к груди, и, раскачиваясь из стороны в сторону, тихонько поскуливает. Белая как полотно, глаза закрыты, руки, перепачканные всё той же липкой, слабо фосфорицирующей жидкостью, судорожно сжимают колени...
- Девочка моя...
Мне страшно. Теперь я начинаю понимать, почему не смог найти её в темноте. Она больше не светится. Зато от неё сильно пахнет ванилью. А ещё - она вся звучит. Очень тихая, сладкая и влажная мелодия обволакивает её наподобие кокона.
- Что с тобой?
Я обнимаю её за плечи - и тут же отдёргиваю руки.
Там, за плечами - пустота.
Я могу сколько угодно размахивать руками за её спиной, пытаясь нащупать привычную деталь, которой нет!
- Что произошло? Где..? Где твои крылья?
Она молчит. Только в душном, наполненном ванилью воздухе разливается тихая нежная мелодия.
Я не верю. Этого просто не может быть. Я заключаю в объятья хрупкое невесомое тельце и ощупываю руками её вздрагивающую спину.
Но там ничего нет.
Только два бугорка, истекающие жидким светом.
- Что же ты наделала, - шепчу я, сильнее прижимая её к себе. - Что же ты наделала...
Я чувствую, как подступают к глазам злые, бессильные слёзы, как затуманивают всё вокруг. Я снова ничего не вижу, но это уже не важно.
- Мне совсем не больно, - произносит она и крепче вжимается в меня, сотрясаясь в бззвучных рыданиях.
- Зачем..?
Глупый вопрос, я уже давно всё понял.
Но она отвечает, хотя каждое слово приносит ей боль:
- Я знаю, тебе не нравилось... Теперь я буду всегда с тобой...
Мне хочется завыть - страшно, дико, безутешно. Мне хочется собрать разбросанные по комнате перья, склеить их воском. Мне хочется выбросить её в окно с криком "Лети!"
Останавливает лишь то, что теперь она умеет летать только вниз.
- Я всегда буду с тобой, всегда, - твердит она, захлёбываясь всхлипами. - Всё заживёт, всё будет хорошо...
- Мне будет не хватать твоих крыльев.
Она тает в моих руках, расслаивается белыми полотнами чистого света, истекает слабой плавной мелодией, от которой сладко во рту, и с каждым её выдохом мелодия становится всё тише.
Минут десять мы сидели на полу, обнявшись, в снежных сугробах её перьев, пока я, наконец, не понял, что сжимаю слабо светящийся воздух.
Отредактировано Рената Вольтури (2009-10-31 07:41:23)
