(На вариацию майерских вампиров)
Тоненькие, абсолютно прозрачные струйки дождя косо бежали по стеклу. Небо было свинцово-серым, казалось, что ещё немного, и оно всей своей тяжестью навалится на землю, погребая под собой всё. Однако, не смотря на его угрожающие оттенки серого, тёмно-сиреневого и почти чёрного, дождь был лёгким и несильным.
По улицам совершенно обыденно шли люди, прикрываясь зонтами и мало обращая внимания на лужи. Столь разительное отличие дождя и неба, его породившего, смущали Кэролл. Она готовилась не к такому дождю, ей были нужны ливни и сотрясающие стены раскаты грома, и именно их она ожидала сегодня вечером. А вместо этого — мелкий дождик, словно чья-та шутка, нет, скорее, усмешка.
Прислонившись лбом к холодному окну, девушка стала бездумно выводить на стекле узоры своим тонким пальчиком. В остальном она оставалась совершенно бездвижна. Её не взволновал даже телефонный звонок, хотя она его и ждала. Кэролл по-прежнему не отрывалась от окна, но теперь и небрежные завитушки на запотевшем стекле были прерваны. Она просто стояла, закрыв глаза, не двигаясь и даже стараясь не дышать.
Телефон всё продолжал звонить, настойчиво, резко, он никак не умолкал.
Щелчок замка тоже не обратил на себя внимание девушки. Затем последовал хлопок двери, снова щелчок — на этот раз замок закрывали — и тихие шаги по коридору. Снова зазвонил телефон, однако, после пяти гудков, по всей видимости, трубку бросили.
В холодном, испещрённом с уличной стороны струйками дождя, стекле, словно в зеркале, отразилось едва заметное движение губ. Горькая усмешка Кэролл, которая так распугивала всех — сначала членов семьи, когда на все вопросы родителей девушка молчала и вот так усмехалась, потом друзей, с которыми она перестала общаться, а затем и просто прохожих, спешно отворачивающихся от неё, от её тёмных глаз и всё той же усмешки.
Для всех них она была странной, и наверняка они считали её чокнутой, помешавшейся на новенькой девчонке в школе — Нэнси. Молчаливая, бледная, красивая, таящая в себе угрозу, странная. Не лучший выбор, чтобы одна из лучших учениц, весёлая, открытая, всегда улыбчивая Кэролл Спаркс подружилась с такой. Но они сдружились, кажется, с первой же секунды, а может, даже за секунду до того, как Нэнси вошла в класс и резко протянула учителю формуляр для подписи.
Кэролл чуть отстранилась от окна и пристально на него посмотрела. Дождь всё ещё не прекращался. Чуть приоткрыв губы, девушка выдохнула прямо на стекло. Оно быстро запотело, и на нём тут же стали видны следы недавно прочерченных тонкими пальцами завитков.
Раздался ещё один звонок, на этот раз не телефонный.
—Здравствуйте, — услышала удивлённый голос матери Кэролл в ответ на чьё-то приветствие. —Да, она дома.
Кэролл не обернулась, когда дверь в её комнату чуть приоткрылась, впуская в неосвещённое помещение гостью. И снова заговорила миссис Спаркс, всё так же удивлённо и негромко.
—К тебе пришли. Кажется... твоя новая подруга.
Неодобрение, скользившее в голосе матери, заставило Кэролл стиснуть зубы.
—Здравствуй, — очень ровный, тихий, но сильный голос Нэнси словно оживил Кэролл. Она повернулась к окну спиной и пристально посмотрела на подругу своими тёмными глазами.
—Привет. Спасибо, что пришла.
—Тебе звонили.
—Да.
—Почему ты не ответила?
—Не хотела.
—Ты ему нравишься.
В ответ Кэролл только пожала плечами и подошла к глубокому креслу, в котором, изящно скрестив свои белые лодыжки, без движения сидела Нэнси. Она, казалось, совсем не вписывалась в общий интерьер комнаты. Словно бумажная кукла из совершенно другой раскраски, которую вырезали и поместили сюда. Она всюду казалась чужой, ей нигде не находилось подходящего мира.
—Ты ему очень нравишься, — снова повторила Нэнси, поднимая свои чёрные глаза на Кэролл. Та молчала, не зная, как начать разговор. Подождав ещё немного, Нэнси чуть заметно улыбнулась и едва кивнула. —Не переживай из-за дождя. Со временем у тебя всё получится.
—А если нет? — Сцепив руки перед собой, закрыв глаза, Кэролл опустила голову и снова задержала дыхание.
—Получится. Когда станешь такой же, как и мы. И не делай так. Дыши. — голос Нэнси стал настолько холодным, отчуждённым и резким, что Кэролл испугалась. Она поспешно сделала вдох, и открыла глаза. —Так-то лучше.
Нэнси встала, расправила складки на юбке и подошла к двери. Её кисть изящно легла на ручку, сильно контрастируя с тёплым цветом красного дерева.
—Ты уже собрала вещи? Не забудь подготовиться. — не оборачиваясь и не меняя тон голоса, предупредила Нэнси напоследок. Затем повернула ручку двери и вышла.
—Вы уверены в этом? — устало переспросил полицейский у сидевшей перед ним женщины с заплаканными глазами. Она нервно теребила в руках фотографию и платок. Позади, за креслом, сжимая её плечо, стоял мужчина. Он выглядел несколько лучше, но постоянно молчал. Не проронил ни слова за всё время следствия. В то время как его жена постоянно тараторила, давясь всхлипываниями.
—Конечно, уверена. — промямлила женщина, вытирая тыльной стороной ладони сухие глаза. — Моя дочь никогда бы не сбежала сама, она очень умная девочка. Так что я просто уверена, что это та девчонка, Нэнси, похитила её. Не понимаю, как я согласилась отпустить мою Кэролл к ней на выходные...
Женщина продолжала говорить, повторяя одни и те же фразы по несколько раз.
—Ладно, я ещё раз всё перепроверю, — наконец прервал её полицейский, протягивая руку. Женщина в недоумении посмотрела на него, не понимая, чего от неё хотят. Он снова устало вздохнул. —Давайте фотографию.
Она охнула, кивнула и протянула снимок. Полицейский кивнул, намекая, что теперь мистер и миссис Спаркс могут идти. Он проводил их взглядом, осторожно держа кончиками пальцев фотографию. На ней, обнимая плюшевого медведя, улыбалась молодая девушка с большими ясными глазами. Достав карандаш, полицейский перевернул фото и сделал пометку: «К.С. 2 октября 2009.». Затем он открыл нижний ящик стола и достал увесистую папку с несколькими фотографиями, старыми и новыми, и множеством исписанных листов. На всех снимках были изображены улыбающиеся лица подростков лет 16-18, в кругу семей или друзей.
«Д.Н. 11 февраля 2000.». Симпатичная брюнетка... «Р.Б. 3 апреля 1994.». Молодой спортсмен, загорелый брюнет, гордость своей школы... «Н.Н. 8 декабря 1982.» Юная итальянка, с крохотной родинкой возле верхней губы... «Т.В. 13 декабря 1979.», «К.Э. 9 января 1978», «М.Я. 5 февраля 1964.», «А.Л. 17 марта 1959.», «Р.У. 14 февраля 1953.», «Д.Т. 20 марта 1950.», «П.О. 1 ноября 1948.».
И наконец, самым последним, лежал карандашный рисунок. На нём было изображено лицо, всегда одинаково описываемое всеми родителями и друзьями всех пропавших подростков — узкое, почти белое, без выраженных эмоций, с высоким лбом, красивым изгибом чёрных бровей, прямым носом и идеальными губами. Оно было прекрасным, им можно было бы любоваться часами, если бы не глаза изображённой девушки. Они казались настолько чёрными и пронзительно-бездонными, что никто не мог выдержать и нескольких секунд, поспешно отводя свои глаза от этих, нарисованных ещё в 1948 году.
Полицейский перевернул рисунок. На обратной стороне в ряд были написаны только имена. Люси. Келли. Джинна. Анна. Эдна. Хелена. Ванда. Эйприл. Саманта. Лилиан.
Мужчина снова посмотрел на фотографию Кэролл Спаркс в руках и добавил в конец ряда имён «Нэнси».
